В течение многих лет израильские власти утверждали, что убийство мирных граждан в Кфар Касеме в 1956 году было прискорбной ошибкой – очевидный случай неправильного понятого приказа, или слепоты при его исполнении, ну, может быть, жестокости тут и там – но не составная политического процесса. Опубликованные в последнее время многочисленные документы и журналистские расследования, проведенные Рубиком Розенталем, Йосефом Альгази, Далией Карпель, рисуют иную картину.

Верны и утверждения общественных деятелей, которые обнародовали факт резни в Кфар-Касеме, которые в течение многих лет хранили память о нем, погребенную под официальной “сульхой”, навязанной деревне Кфар Касем правительством военного режима, и упрямо утверждали, что эта резня не была случайной, “прискорбной ошибкой”. На самом деле, событие в Кфар Касеме – это лишь верхушка айсберга. Сам айсберг – это обширная военная операция, планировавшаяся с целью трансфера арабского населения Треугольника (Мешулаш).

Комендантский час и убийство

29 октября 1956 года, накануне вступления Израиля в войну с Египтом в союзе с Англией и Францией, армия проводила последние приготовления в районе Треугольника. Командир одной из бригад Центрального округа, полковник Иссахар Шадми, запросил разрешения сдвинуть комендантский час в арабских деревнях Треугольника с девяти часов вечера на пять. Было дано указание стрелять по нарушителям комендантского часа. Во время передачи распоряжений командирам один из них спросил Шадми, что делать с теми гражданами, которые находятся на работе, не знают о раннем начале комендантского часа и будут возвращаться в свои дома уже после его наступления. По сообщениям свидетелей, Шадми отреагировал неопределенным жестом и словами по-арабски “Да будет с ними милость Аллаха!”

Выполнение приказа в южной зоне Треугольника было возложено на батальон пограничных войск под командованием майора Шмуэля Млинки. Млинки передал приказ по команде. Согласно показаниям свидетелей, один из командиров спросил его: “А что с женщинами и детьми?” И Млинки ответил: “Без сантиментов, как сказал комбриг”. Командир опять спросил, что же делать с крестьянами, которые будут возвращаться с полей, не зная о том, что уже объявлен комендантский час? В ответ Млинки процитировал инструкцию, полученную от командира бригады: “Поступать с ними так же, как со всеми”.

Некоторые командиры уклонились от выполнения приказа, или же изменили его на свой лад. Например, в деревне Тайбе был убит только один старик. В деревнях Калансуэ, Ибтан, Бир-Ас-Сики, Джальджулия и Кфар Бара резня была предотвращена. Часть этих командиров гордилась впоследствии смягчением приказа. Другие говорили, что чувствовали стыд, так как считали, что не оправдали доверия. Заместитель командира подразделения, действовавшего в Кфар Бара, сказал на суде: “Назавтра я немножко устыдился того, что в “моей” деревне не был убит ни один человек”.

В Кфар Касем прибыл взвод под командованием Габриэля Дахана. Один пост был поставлен у ворот дома престарелых в соседнем еврейском поселке Рош-ха-Аин, второй – на восточном въезде в деревню.

Без пяти минут пять, еще до начала комендантского часа, подъехали четверо жителей деревни на велосипедах и поприветствовали командира звена Шалома Офера: “Шалом, офицер”. “Что, вы довольны?” - спросил Офер. “Да”, - ответили ему. Солдаты приказали им слезть с велосипедов, и Офер распорядился “укоротить” их. Ахмад Фариж и Али Таха были убиты на месте. “Достаточно”, - сказал Офер, - “Эти уже мертвы. Жаль тратить пули”. Двое других, брат Ахмада Фарижа Мохаммад и Абдалла Самир Бдейр, были лишь ранены, и им удалось позднее уползти с места расстрела.

Резня продолжалась. Солдаты убили 49 жителей деревни – мужчин, женщин и детей. Одна из убитых, Фатма Сарсур, была на восьмом месяце беременности. Из группы женщин, возвращавшихся со сбора маслин, осталась в живых лишь одна – Хана Слиман Амер. Расстрелы продолжались более часа.

Такова, вкратце, признанная версия событий того дня, в которой опущены самые жуткие моменты. Многое в ней неясно, и главное – зловеще-смехотворным выглядит сам повод для расстрела, будто бы ничтожный: необъяснимый перенос комендантского часа для жителей деревни, которые были на работе и вообще не знали о том, что он объявлен. Это кажется бессмысленной, бесцельной жестокостью. Но что же стояло за объявлением комендантского часа? Действительно ли произошло недоразумение?

Нельзя объяснить этот расстрел, не понимая того, что солдаты действовали с ощущением участия в военной операции в рамках глобального плана, с сознанием того, что их действия имеют свою цель. Разумеется, это не снижает их моральной ответственности за убийства. Однако это указывает на политическую подоплеку этой резни и на ответственность политиков.

Операция “Крот”

В начале 50-х годов израильское правительство во главе с Давидом Бен-Гурионом готовилось к новому циклу войн. Бен-Гурион отвергал в это время любые попытки нащупать возможность мирных переговоров – в основном, потому, что любое политическое урегулрование было бы обусловлено возвращением беженцев. Кроме того, вместе со своими последователями из числа молодых командиров армии он надеялся, что в результате военных действий будут еще улучшены достижения Израиля в войне 1948 года и территорию страны можно будет увеличить.

Накануне войны 1956 года в израильской армии существовал секретный план под названием “Операция “Крот”. Во время суда над убийцами жителей деревни Кфар Касем их адвокаты раз за разом пытались в прениях упомянуть этот план, чтобы смягчить вину своих подзащитных и объяснить природу распоряжений, в силу которых те действовали. Однако в таких случаях их немедленно прерывали.

Ядром плана было изгнание, в случае войны с Иорданией, всех израильских граждан-арабов, проживающих в Треугольнике. План “вынули из ящика” и начали проводить подготовительные учения для его выполнения. Позднее план операции “Крот” был обнародован в результате всестороннего исследования журналистом Рубиком Розенталем. В дальнейшем под его редакцией вышла книга “Кфар Касем: События и мифы” (2000 год, издательство “Ха-киббуц Ха-меухад”).

Однако на самом деле Израиль намеревался начать с агрессии против Египта, в сговоре с двумя колониальными державами, чувствовавшими, что их гегемони на Ближнем Востоке угрожают национально-освободительные движения – и, в особенности, тот вызов, который бросило им национальное движение Египта и Гамаль Абдель Насер национализацией Суэцкого канала. Чтобы скрыть планы нападения на Египет, армия пыталась создать впечатление, что атака готовится как раз на восточной границе – на Иорданию. Это впечатление еще усиливалось тем, что на уровне младшего командного состава действительно проводилась подготовка к нападению на Иорданию. Во время этого нападения и планировалось привести в действие план “Операции “Крот”. Однако, когда план нападения на Иорданию был отменен, оставалось неясным, что будет с “Кротом”. По всем признакам, в армии и правительстве были люди, считавшие, что “Операцию “Крот” никто не отменял, - и они начали ее выполнение.

Дан Горовиц, освещавший процесс над обвиняемыми в кфар-касемской резне для газеты “Давар”, говорил Рубику Розенталю, что операция “Крот” “имела целью спровоцировать арабское население на противозаконые действия – и затем изгнать его. Запугать – и тогда выгнать. Во время Войны за Независимость такое происходило часто, и, видимо, кое-кто соскучился по такому способу изгнания арабов”.

Адвокат Давид Ротлеви, защищавший в суде Шалома Офера, объяснял, что “говорилось о подготовке каких-то огороженных участков, чтобы загнать туда арабов и спровоцировать беспорядки в военное время, а затем открыть им путь для бегства на восток”.

Протоколы заседаний суда до сих пор не рассекречены полностью. Однако в том, что доступно для чтения, можно найти достаточно намеков на план операции “Крот”. Давид Гольдфельд, солдат действовавшего в Кфар Касеме взвода под командованием Габриэля Дахана, говорит в своих показаниях: “Шептались, что мы займем Треугольник и двинемся дальше, на Иорданию”. Биньямин Коль, служивший под началом Млинки, сказал: “У меня было чувство, в свете того, что было написано в листовке, что тут собираются итти на Иорданию, и надо дать кому-то пинок, чтобы убежали за границу...”

Сам командир взвода, Габриэль Дахан, показал: “Командир батальона сказал: “Завтра, в 6.00, мы уходим отсюда, и позволяем жителям делать, что они захотят. Я понял, что имеется в виду “позволить им убежать в Иорданию”.

Давид Офер, обвиненный судом в убийстве 41 человека, читал свое заявление с листа: “Мы поняли, что приказ в порядке, и что нужно его выполнить, потому что государство хочет напугать арабов и, может быть, избавиться от них”.

Командир роты в батальоне у Млински, Франкенталь, не выполнивший приказа, засвидетельствовал на суде, что 28.10.1956 для командиров была проведена ознакомительная поездка, и что “проводились работы по подготовке “загонов” и мест для задержания”.

План операции “Крот”, показал Йосеф Эзран, “включал в себя сооружение огороженных участков, где должны были быть сосредоточены (арабские) жители, после чего можно будет содействовать их изгнанию на восток”. А другой адвокат обвиняемых отметил составляющие плана “Операция “Крот”: “трансфер жителей, конфискации, перенос деревень”.

Самое важное свидетельство, прозвучавшее на одном из закрытых заседаний суда, обнародовал в своей книге Рубик Розенталь. По оперативному приказу, армия должна была открыть часть восточной границы, чтобы арабы могли убежать в Иорданию. Командир роты Хаим Леви, спрошенный об этом председателем суда, ответил, что было приказано “дать жителям деревни возможность бежать, с восточной стороны”.

Из всех этих свидетельств следует, что главной ошибкой Млинки и его товарищей было то, что они начали операцию “Крот”, которую изначально было задумано провести за дымовой завесой войны – и начали без прикрытия войны, которая скрыла бы последствия операции и затушевала бы ответственность за ее проведение. Это становится еще более явным, если принять во внимание, что во время других войн также производились подобные действия. Под прикрытием войны 1967 года Израиль поспешил изгнать жителей Яло, Бейт-Нубы и Эммауса в районе Латруна, разрушил до основания город Кунейтру и стер с лица земли около ста деревень на Голанских высотах. Было начато также разрушение Калькилии и изгнание ее жителей. Таким образом, мы имеем повторяющийся, хорошо знакомый паттерн.

Сам Млинки, по всей видимости, до конца дней своих был уверен, что действовал правильно – что отданные ему распоряжения “проистекали из ожидаемых действий государства в отношении арабского населения”, и что он был избран жертвой, чтобы затушевать эти намерения и переложить на него одного, как командира пограничных войск, ответственность всей армии. Это подтверждается обращением с ним Бен-Гуриона: после того, как Млинки был вынесен приговор, Бен-Гурион пригласил его к себе и сказал, что “ему все известно”. По свидетельству защитника Млинки, Эзрана, Бен-Гурион просил его “понять ситуацию и принять приговор суда”. Бен-Гурион сказал Млинки, что тот - “живая жертва государства”. Об этом говорит и быстрая амнистия для осужденных, приговоры которых и без того были сильно смягчены: к концу 1959 года ни одного из них уже не оставалось в тюрьме. Более того, о Млинки особо позаботились после его освобождения: не без влияния лично Бен-Гуриона он был назначен офицером безопасности Центра ядерных исследований в Димоне.

Из 1948-го в 1956-й

Свидетельства солдат и офицеров напоминают нам о глубокой связи, существующей между 1948-м и 1956-м годами. Сам Шалом Офер признавался: “Когда у нас во взводе обсуждали «арабскую проблему», то часто вспоминали операции, проводившиеся против арабского населения в 48-м году, и объяснялось, что такова была политика правительства – изгнать арабов из их деревень, чтобы государство не страдало от внутреннего врага. Так и производились эти операции – бойцы входили в арабские деревни, давали там несколько залпов, убивали одних людей и заставляли других спасаться бегством”.

Представляется поэтому, что руководство Израиля не отказалось после 1948 года от надежды довершить трансфер арабского населения. Ряд изгнаний, совершенный в начале 50-х, от юга Израиля (Маждаль) и до Верхней Галилеи, а также из демилитаризованных зон, создает четкое представление о непрерывности трансфера. Сам Ицхак Рабин воспользовался однажды туманом, чтобы изгнать 2000 жителей из демилитаризованной зоны на границе с Сирией. Он пишет об этом в своей книге “Служебное удостоверение”.

Резня в Кфар Касем – это только верхушка айсберга обширной военной операции, лишь часть которой была выполнена. Методы ее были известны со времен Дир Ясина: запугивание, резня и принуждение к бегству. Но именно с этой точки зрения, у событий в Кфар Касем есть и иное значение. Палестинское меньшинство Израиля не бежало после этой резни. Жители Кфар Касема устояли.

Согласно выводам исследователя Яира Боймеля, только после 1956 года партия МАПАЙ поняла, что остатки палестинского населения Израиля нельзя вынудить бежать, что национальное меньшинство в Израиле – это фактическая реальность. До тех пор, говорит Боймель, в сердцах мапайников жила надежда на повторение 48-го года. Тот факт, что в 1956-м резня не привела к массовому бегству, доказал, что арабское население Израиля, окрепшее политически в 50-е годы благодаря влиянию коммунистической партии, приобрело стойкость. Поэтому резня в Кфар Касеме – это не только память о страдании и угнетении, но и веха истории сопротивления, упорного, каждодневного, цепляющегося за родную землю в момент ее отнятия.

Основные источники:

רוביק רוזנטל, מבצע חפרפרת, או: איך נולד באמת הטבח בכפר קאסם, חדשות, 25.10.1991 • רוביק רוזנטל, מי הרג את פאטמה סרסור: הרקע, המניעים והשתלשלות האירועים בפרשת טבח כפר קאסם, כפר קאסם: אירועים ומיתוס (תל-אביב: הקיבוץ המאוחד, 2000) • יוסף אלגזי (עורך), כפר קאסם, 1956–1976 (הוצאת הוועד היהודי-ערבי לציום יום הזכרון העשרים לטבח כפר קאסם, 1976) • דליה קרפל, כן, אנחנו מאותו הכפר: מה עלה בגורלם של רצחי כפר קאסם, העיר, 10.10.1986 • דליה קרפל, אנחנו לא ירינו, הארץ, 8.10.2008 • רונית מטלון, דגל שחור, חדשות, 19.9.1986 • יאיר בוימל, צל כחול-לבן: מדיניות הממסד הישראלי ופעולותיו בקרב האזרחים הערבים בישראל: השנים המעצבות: 1968-1958 (פרדס, 2007)

Гади Альгази, октябрь 2009